Слово о поэтеАсмолов Ю. От корней Я полюбил его задолго до личной встречи: я читал его книги. К тому же – я становился самым внимательным слушателем, когда друзья-писатели начинали беседы и, ударившись в воспоминания, говорили о наших предшественниках, которых я или вовсе не застал, или успел увидеть лишь краем глаза, мельком. О Корнееве всегда говорили не просто по-доброму, но и с большой любовью. Для многих он был не только Поэтом, но и наставником, учителем и даже – «отцом родным». Я завидовал им. Я слушал и перед моими глазами вырастал образ Поэта, которого я и читал, и почитал, автора поэм: «Лекарь Даль», «Тридцатые – скоростные», «Мать»,.. автора стихотворений, которые помнились: «Утоление», «Выморозки», «Солдатский талисман», «Курская земля», «Очи Назыма», «Долг», (это стихотворение, после тонкой огранки, стало называться «Посол»)… Вот это стихи! Читаешь и видишь: судьба поэта и судьба страны связаны неразрывно; читаешь и понимаешь – это настоящее, это – исходит от корней русской поэзии, а не какой-то там, выращенный в парниках или лабораториях, привитый к её стволу, но плохо принявшийся, гибрид. Стихи, настоящие стихи – это богатство, неподдающееся тлению. Поэт дарит золото слов, а этого золота не становится меньше. Наоборот: оно делится, приумножаясь. Это золото, которое не озлобит сердце, которого хватит на всех. Настоящие стихи – это богатство истинное, его нельзя растратить. Недаром самым избранным, избранным народами и временем, творцам-гениям как бы передаются во владения целые страны. Ведь говорим же мы: страна Пушкина, страна Гёте, страна Шекспира…Хотя, конечно, мы не слепцы, и видим, что сегодня и настоящие стихи, этот настоящий клад, пробуют опять упрятать, закопать – закопать умалчиванием, не печатанием высокой литературы, пытаются утопить в разлившейся речке литературного низкопробного ширпотреба, который грозит превратиться в потоп – во всемирный потоп. Сегодня властители помешались на получении чистой прибыли, которая зачастую лишь называется чистой, на деле же часто – кровавомутная; так вот, они, естественно через посредников, допущенных к трибунам разного рода, настойчиво начали спрашивать честной народ: «А нужна ли поэзия?.. А зачем она?.. Какая выгода от поэта?..». Похоже, они – властители – согласны с выводом совсем уж древних мудрецов, которые долго искали ответ на вопрос: «Что такое человек?», и, наконец-то – вроде бы нашли: «Человек – это двуногое существо». А, посмотрев вокруг и увидев курицу, подумали немного и уточнили: «Двуногое, без перьев». Так вот, если человек только это, то такому существу поэзия, конечно, не нужна. А Человеку – сыну Божьему, сыну Природы, который появился на свет не только любоваться красотой, но и создавать её, такому Человеку – необходима. Он понимает, что обуздать в его сердце звериное начало способно лишь настоящее искусство, настоящая поэзия. Настоящая. Он понимает: иначе начнётся стремительный путь назад – к одичанию, а значит, – к погибели. Ведь на вооружении у «двуногого без перьев» теперь не только зубы и кулаки, не только палка и камень… Человек – единственное существо на земле, которое чуть ли не с рождения знает о том, что умрёт и ему нельзя внушать взрывоопасные мысли, например, что: «после нас хоть потоп», потому что сегодня он может легко этот потоп спровоцировать. А мудрые и добрые стихи делают людей мудрей и добрей, способными и желающими этот мир передать следующим поколениям в целости и сохранности. Но думают ли сегодня об этом власти? Похоже, что они слушают, и очень внимательно, лишь тех, кто околачивается у трона, подзуживая и подначивая. А не лучше ли послушать Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Фета, Блока, Есенина, Корнилова, Васильева, Смелякова, Твардовского, Рубцова… А давайте послушаем Корнеева, его «Дядю Гиляя», его «Правду о топоре», «Онисима», «Казаков», «Точильщика»… Или:
Читаешь – и понимаешь: нет ничего удивительного в том, что стихи Корнеева не забыты. Не забыты, потому что их забыть нельзя. Вот концовка стихотворения о дереве, судьба которого очень схожа с неяркими, сухими, бедными судьбами многих людей.
"Живой овал» – это сочетание напомнило мне стихотворение «Овал». Здесь Корнеев вступает в негромкий спор с громким поэтом, который «с детства не любил овал», который упрямо «угол рисовал»:
А вот стихотворение «Вокзалы». Оттолкнувшись от строк Б. Пастернака: «Вокзалы – несгораемый ящик / Разлук моих, встреч и разлук», Корнеев, на основе своей судьбы, пишет свои стихи:
У каждого поэта своя судьба, своё зрение и слух. Поэтому в одно и тоже время разные поэты пишут такие разные стихи, разные стихи на одну тему…Но в этом же стихотворение чувствуется радость Корнеева за нашего огромного поэта Б. Пастернака, который в конце концов, полетав в заоблачных высях поэзии, всё же опустился на грешную землю её. Читаем последнюю строфу:
Николая Юрьевича Корнеева сегодня нет, он ушёл. Но я застал его на этом свете. Мы познакомились за год или за два до его восьмидесятилетия. Он сильно болел и я на своём «Москвиче» частенько возил его то в больницу, то из больницы. Вижу, как сейчас: из подъезда многоэтажного дома выходят два поэта – Николай Юрьевич и его сын Вадим. Я иду им навстречу. Здороваемся и уже втроём неспешно идём к машине…
Однажды, по пути в «обкомовскую» больницу мы, выехав на улицу Дзержинского, угодили в пробку, и вдруг Николай Юрьевич попросил меня прочесть стихи («чтоб не терять время даром»). Я прочёл:
Книгу я, конечно, передал. В этот же вечер. А дня через три-четыре я опять зашёл проведать Николая Юрьевича. Он взял с книжного стола сборник Молчанова и, листая его, долго и увлечённо говорил о стихах, цитировал какие-то строки, делал исторические и лирические отступления. О, как я был благодарен ему: ведь я большой любитель послушать мудрых людей. В тоже время я удивлялся: больной, слабо видящий, он не только уже прочёл довольно объёмную книгу, но прочёл с карандашом, отметив какие-то погрешности и находки (помнится – больше хвалил). А стихи о чайной, в которую автор, приезжая на родину погостить, заходит первым делом, Николай Юрьевич прочёл чуть ли не наизусть. (Потом я рассказал об этом Молчанову и увидел как он, счастливый, расцвёл. Я его понимал: добрые слова ему сказал не кто-то, а поэт высокого полёта)… А уж то, что он интересовался всем, что выходило из-под пера курян – это без всякого сомнения. В 95 году 21 октября он подарил мне свою книгу «Стихотворения и поэмы» с такой надписью: «Юрию Асмолову – в ожидании ответного подарка, с пожеланием настоящих успехов – на добрую память». Пользуясь таким пожеланием, я, конечно, после каждого выхода моих книг, спешил к нему с «ответным подарком». А его книга стоит у меня в первом ряду книжного шкафа. Она как бы смотрит на меня. А когда не поддаётся строка и хочется всё оставить, как получилось, или когда одолевает лень, я слышу укор.
Николай Юрьевич появился на свет в августе, и сам он был, – во всяком случае, я увидел его таким, – как августовское солнце: ясным, не обжигающим, совсем не таким, как майское солнце в его стихотворении «Утоление»:
Прочёл и опять подивился этим ясным, понятным душе, стихам. Как много говорит здесь слово «сдержанно»: и о таланте поэта, и о всегдашней недосказанности русского лета, и ещё о чём-то, о чём трудно сказать словами.
В статье Е. И. Носова «Высота» есть такие слова: «Собираясь писать эту статью, я преднамеренно хотел уйти от цитат…Но, как видите, не удержался и чувствую, как неодолима потребность и дальше приводить его стихи и строфы, ибо ничто – никакой комментарий, никакая интерпретация не способны заменить самого искусства». Неспособны. Поэтому прочтём ещё одно стихотворение – «Январский соловей», - которое призывает нас, без всяких призывов, – и жить, и петь, несмотря ни на какие стужи:
Разве могут такие стихи не остаться. Они с нами. Им жить и после… 2001 г. (Стихи. Ру: литературный портал [сайт]. URL: http://www.stihi.ru/2011/10/27/7547) |
|
Муниципальное бюджетное учреждение культуры "Централизованная система библиотек
города Курска
|